Дядя Джей, брось мне мяч

Дядя Джей, брось мне мяч

Солнечный день, и я снова спускаюсь вниз на девять ступеней с крылечка своей квартиры. Дверь защелкивается, едва я ступаю на тротуар. На той стороне улицы дом номер пять, возле его среднего крыльца ребята играют с черно-белым котом. Рядом ждет своего часу потемневший от асфальта баскетбольный мяч. Я каждый день вижу их здесь, этих трех братьев, если нет дождя. Старшему из них двенадцать. Скоро он приглянется парням постарше, проводящим день-деньской на углу возле магазина аудиодисков. Он еще не гангстер, но может им стать.
У него резкий голос и чувство юмора. Это оценят. Вряд ли он надолго останется чистеньким. Я снимаю шляпу и салютую пацанам. «Дядя Джей», - машут они в ответ. В это время кот сбегает, и они кричат ему вслед. Мне становится радостно оттого, что все они еще здесь, у дверей своего дома.
Соседнее крыльцо украшено цветами. Особенно красивы синие фиалки, дрожащие на теплом ветерке. Когда я не спеша прохожу мимо, стукает дверь и меня окликает располневшая, но всегда довольная жизнью миссис Тернер с лейкой в руке. Мы обмениваемся новостями. Водопроводчик, починивший мою ванну вчера, оказывается, редкий проныра – она просвещает меня об этом и качает головой, узнав, что я дал ему десятку на чай. Я справляюсь, как там Сэм. Эге, вот оно что. Пишет, что вернется осенью. Обещав передать привет, миссис Тернер поворачивается ко мне спиной и начинает поливать те горшки, что стоят на полу крыльца. Задержав взгляд на ее красной юбке, я с улыбкой иду дальше. Я помню, как она отсвечивала красными чулками в золотые семидесятые. Я помню и Сэма, долговязого парня с большим носом. В двенадцать лет и он забавлялся с мячом, а потом попал к магазину аудиодисков. Оттуда почти у всех одна дорожка. Почти у всех.

Мало кто из обитателей пятачка мне знаком теперь. Стоят себе, перебрасываются фразами и не хотят учиться. Каждый из них в душе миллионер, но за все это время я знавал только двоих, купивших машину за сто тысяч. Молодые лица, банданы над бровями. Кто они? Они знают меня, но я не лезу к ним. Раньше – другое дело. Меня частенько брали прокатиться. Вручали мне сверток с чем-то мягким и сыпучим, или шуршащим брикетом внутри. Перелетая через стену, посылки попадали точно адресату, и тачка мчалась дальше. Все, что мне было нужно – видеть окно камеры или палаты. Те, кто через несколько лет возвращался на этот пятачок, иногда стучали в мою дверь и говорили спасибо. Однажды я сам прошел по той дорожке и прокатился в неудобном автобусе. Меня встретили как человека по ту сторону стены. Парня с южного квартала, не промахивающегося при броске, знали многие в округе. Слишком многие, чтобы он жил спокойно. Откровенно говоря, это чудо, что я иду сейчас за покупками.

Чудо это свершилось вовремя. В семьдесят седьмом на нары отправился младший брат местного короля, Вишневого Карла. Его ребята прикатили ко мне уже через неделю после суда. Парню дали четыре года. Мне было уже тридцать три, я редко выходил на улицу, не попав под личный осмотр. Фактически, со мной стоило разобраться, и власти нашли бы способ. Благодаря усилиям людей в форме баскетбольные команды не приглашали меня постоять на линии трехочкового. Это было только начало, и я знал, что охота не закончится. У меня уже был год стажа за забором и дважды мне ломали руку. В общем, еще до того, как они постучали ко мне, я принял решение. Елена ждала ребенка, и я должен был изменить свою жизнь ради них.
Карл угостил меня вишневым пирогом, и мы договорились. Его мамаша хорошо запекала тесто. Карл был благороднее тех, что сейчас топчут пятачок возле входа в магазин и умел остановиться. Он имел вес. Я знал, что только Карл мог бы меня отпустить из этого дела, в которое я влез совсем юным. Мне повезло, что погорел родственник Карла. Как бы то ни было, после того, как его брат вышел через два года и заглянул сказать мне спасибо, меня не беспокоили. А к сорока меня оставили в покое и копы. Поздно было делать карьеру. Я жил тогда через две улицы в комнате десять футов на пятнадцать. Жил тесно, адвокаты всегда хорошо зарабатывали на мне. Мне повезло с талантом, но не повезло с умом. Я был глуп, позарившись на первые двести баксов и первый бросок предмета, отличавшегося от баскетбольного мяча. С сентября семьдесят девятого года я не заработал ни цента, намечая цель для броска.

Сентябрь для меня особенный месяц. Выхожу из дома чаще обычного в это время года, по вымышленным причинам. Тут есть куда сходить. Парикмахерская толстяка Стива на двадцать первой, канцелярский магазин. Я всегда на районе в эти дни. А в последнюю неделю месяца заканчивается подготовка к новому сезону в НБА, и я представляю, как тоже выхожу на паркет. То есть, как я бы выходил в семидесятых. Я мог бы опередить Мэджика и Джордана, начинает казаться мне перед сном. Только это не совсем правда. Никогда я не играл даже за колледж, и прыгал невысоко. Спортсмен – это не про меня. Просто всегда попадал в цель при броске. Редко промахивался, и только чтобы иметь право на ошибку. Никто ведь не знал, откуда у меня эта точность, приходилось страховаться на будущее. Могло отпустить в любой день, и ребята от магазинчика должны были в это поверить в случае чего.
Еще несколько лет Карл жил в нашем квартале, за которые все привыкли к тому, что я теперь не участвую. Все-таки здорово, что он не обманул или не застрелил меня. Времена были еще те.

Мои постоянные спутники легки на помине. Давно не вздрагивая от завывания сирены, я поворачиваю голову влево. Офицеры снижают скорость и проезжают мимо, поглядывая на меня. Я касаюсь пальцами края шляпы. Один из них усмехается и что-то говорит другому, понемногу набирая ход. Да уж, я позаботился о том, чтобы была пара историй для молодого напарника. Это еще что, их коллеги неделю назад ошмонали меня прямо средь бела дня. Их не смутил даже свист и оскорбительные выкрики парней у магазина. Я и впрямь староват для такого обращения. На повороте форд притормаживает. Мне показалось, что в правом зеркале видны глаза того, что не за рулем. Конечно, он не верит в сказки обо мне. Я поправляю очки средним пальцем правой руки. Зеркало блестит на солнце, и я опускаю глаза. Какая разница, что он думает.
Вот и бакалея. Колокольчик звенит, и кубинец Мо отвлекается от газеты. Он кивает мне, я в приветствии приподнимаю от пола трость. Мо хороший парень, только старый. Такая же развалина, как и я. Внутри прохладно, можно отдышаться.
- Слыхал? На сорок второй есть неплохой доктор по суставам, - без предупреждения начинаю я разговор.
- Э-э, - он машет рукой и смеется, - нам до сорок второй еще вагон яблок продать, как минимум, - хриплый голос становится все более хриплым с каждым годом. Мо слишком зациклен на кубинских сигарах. Не думаю, что хронический бронхит его обойдет стороной.
- Ты смотри, с коленями шутки плохи, - бросаю я и устремляюсь между рядами.
- Окей, - отвечает Мо.
Скоро он сгружает мой стандартный набор в бумажный пакет. Мо укладывает бутылку молока на дно. Много лет за стойкой Мо сваливал все в кучу, но последние пять лет молоко кладет вниз моего пакета. Я благодарю его. Он благодарит меня. Молоко на дне – это его специальный жест. А семь лет назад он начал со мной делиться новостями из газет. Недавно я раскрыл секрет перемен. Он заметил, что я тоже старею.
- Привет Елене. Вот, кстати. Ей будет интересно узнать, что в Венеции потоп. Она ведь бывала там?
- Спасибо, Мо.
- Заходи еще, Джей. Береги руку, - он подмигивает мне, и мешки под глазами на секунду исчезают.
- Зайду.
- Ну, пока.
- Да, мне пора.
- Окей, мистер Митч.
- Привет передам.
Только цоканье языком молодой девушки, ожидающей очереди с коробкой хлопьев, заставляет нас прерваться. Старики долго прощаются, не замечая этого. Черт побери, мы начинаем долго прощаться еще не став окончательно стариками… Я выхожу наружу. С визгом проносятся три мотоцикла. Пропустив их, я перехожу улицу. Пройдусь назад в тени.
Я делаю круг по кварталу. Заскакиваю в киоск за журналом мод для Елены. Вальяжно следую по оживленной площади у кинотеатра. Здороваюсь с теми, кто с виду старше меня и с особенно красивыми женщинами. Стою на светофоре и смотрю на терьера, нюхающего мои серые штанины. Хозяйка одергивает поводок. Я оцениваю мысль изобразить сварливого пенсионера и намекнуть на судебное разбирательство. Плохая мысль. Слишком жарко для бесед. Солнце ослепляет пса и он мчит через перекресток, держась у бедра дамы. А я поворачиваю на север и возвращаюсь на свою улицу.

Кто это там говорит? Поезд шумит сверху, и лишь когда тень последнего вагона с грохотом исчезает с улицы, я разбираю слова.
- Дядя Джей! Эй, дядя Джей, брось мне мяч!
Когда я оборачиваюсь, то еле успеваю подставить палку. Я не слышал звонкие прыжки мяча за спиной. Собирал бы сейчас консервы с дороги, не крикни мне парень. Слава Богу, прикрыл ноги. Мяч отскакивает в пожарный кран и возвращается ко мне. Я наклоняюсь без резких движений. Вцепившись пальцами в сетку, паренек смотрит на меня из-за забора баскетбольной площадки. Он улыбается белыми, как то молоко в пакете, зубами. Его дружки, прикрыв от солнца глаза ладонями, ждут. Я ставлю пакет на мостовую. Машин почти нет в этот час, бояться нечего. Медленно я разминаю плечо, вращая рукой в воздухе. Все это было подстроено, но я готов сыграть в их игру. Легендарный бросок Джея Митча.
Я разбегаюсь. Коричневый сверкающий ботинок замирает на бордюре, впиваются в кожу признаки подагры. Мяч легко вылетает из ладони. Никто не жмет на педаль газа, никто не кричит с вышки и не стреляет в воздух. Никто не припаркует машину с маячком за лобовым стеклом у моего крыльца завтра в семь утра. Вращаясь, как бильярдный шар во время оттяжки, мяч летит над деревьями. Над пустой двадцатой. Над сеткой забора и пареньком, задравшим голову с раскрытым ртом. С диким треском он врезается в щит и влетает в корзину.
Мальчишки восхищенно ревут. С угла у магазина раздается одобрительный свист. Я поднимаю пакет и проверяю, не помялся ли журнал в кармане пиджака. Намечая путь тростью, я завершаю прогулку и поднимаюсь на крыльцо. Из окна миссис Тернер доносится «Поезд из центра» Тома Уэйтса.
«Вот и пришли новые времена, Джей», - усмехаюсь я и звоню в нашу зеленую дверь.
Новые времена - они совсем как старые, когда я жил на семнадцатой.
Разве что тогда я не пил молока и забивал без отскока.

 

Круто.

Мне понравилось. Очень хорошо написано.

 

Хороший рассказ. Еще есть?

 

Как-то незаконченно воспринимается, как будто вырвали из контекста большого произведения.
Похоже на стилизацию под современную американскую прозу, и не из-за сюжета а по изложению. Точно не могу вспомнить кто так пишет, но сразу на ум приходят американцы - Паланик, Сэлинждер, Кинг (когда он не в мистической ипостаси)...
Ну а написано хорошо!

 

Ребята, извините, забыл поблагодарить за комментарии. Спасибо, ребята!

 

Давай выкладывай еще, не стесняйся.

 

Прекрасно и чутко написано, даром что про негров. Атмосфера чувствуется - и кстати, Сутенер безусловно прав насчет американской прозы. Такие же аналогии в гологе начертались.

 

А по моему Свердловская проза прослеживается! Рабочие районы, наркотики и т.п.

 

Анатолий, дабы внести ясность, расскажите читателям о истоках вашего рассказа!

 

Истоки вот какие. Пришла в голову мысль о том, как бы могла складываться судьба человека, который никогда не промахивается при броске. Ну и живет в Северной Америке, например.

 

А что читал перед этим, ну или кого любишь из зарубежных писателей?

 

Наверняка Брэдбери читал!

 

Из современных - Стиг Ларссон, Кристофер Т. Бакли, Мартин Эмис, Д. Кацман навскидку нравятся. Из ветеранов там много в америке - Бредбери, Селинджер, Фицджеральд, Буковски, Апдайк, Кинг и другие, не считая фантастов и разных там про индейцев. Ну так-то да, в американском стиле рассказ.

 

прикольно. особенно вот ето:

севодня он играет жас а завтра родену продаст!
а ещйо у меня гопрос.

герой типа миллера парень? в билярде тожэ сечёт?

 

Ну помалу шарит в бильярде, а как же!

 

А Анатолу то у нас амереканетс! Здоровско нописото! Стильно

 

Передачки на зону через окна- чисто руссская тема. А вообще, мне кажеццо, что рассказ проникнут ностальгической ноткой- этакое грустное прощание с максимализмом юности. Гудбай, нереализованные супервозможности, гы-гы. Душевно написано